Полузащитник Леван Кения считался самым перспективным футболистом Грузии. В 17 лет он оказался в «Шaльке», дружил с Магатом и Ракитичем. В 19 получил травму лодыжки, прошел через три операции, – а когда выздоровел, контракт с «Шальке» закончился. В 2012-м Лeван попал в «Зeнит», откуда вылетел уже через несколько дней. Сейчас Кения перезапускает карьеру в пражской «Славии».– В 17 лет вы перешли в «Шальке». Как это стало возможно?
– Я хорошо сыграл против Германии U-19 с Озилом. Мне позвонил Кобиашвили (Леван Кoбиашвили, на тот момент – защитник «кобальтовых»), рассказал про интерес «Шальке». На той игре был менеджер клуба Андреас Мюллер. Сначала меня пригласили потренироваться в молодежной команде на две недели. Тренеру я очень понравился. Потом сыграл за первую сборную, и «Лoкомотив» Тбилиси меня продал.
– Первые мысли, когда узнали, что вами интересуется «Шальке»?
– Не верил. Но когда Кобиашвили мне сказал... Я его знал еще до этого – он дружит с моим дядей, который тоже играл в футбол. И когда Кобиашвили мне сказал, были очень хорошие чувства.
– У вас был агент тогда?
– Нет. Мюллер сразу позвонил в клуб и договорился о деньгах с президентом «Локомотива».
– «Шальке» был не единственным клубом, который обхаживал вас в то время? –
У меня было предложение от «Лeванте», но в Испании очень трудно было сделать рабочую визу. Мне не исполнилось 18, а «Шальке» сделал визу, по которой я смог и жить, и тренироваться, и играть в U-19. Еще было два российских клуба, но Россия меня тогда не интересовала вообще. Я даже не спросил, от кого предложения.
– Вы обалдели от того, как устроен немецкий футбол – стадионы, поля, технологии?
– Конечно. Я вообще думаю, что у Бундеслиги сейчас нет конкурентов – ни Англия, ни Испания не сравнятся. В Германии лучшие футболисты, физически они хорошо готовы и играют в высоком темпе. Тренировки такие, что у меня постоянно были проблемы с мышцами, травмы. Там другие нагрузки и совершенно другие тренировки. Я играл на Украине, сейчас в Чехии, в сборной – нигде такого не видел, как в Германии. Поначалу было трудно. Мне очень помог Кобиашвили. А потом, когда я подучил язык, все стало хорошо. До травмы.
– Человек из того «Шальке», который поразил вас больше всего?
– Джефферсон Фaрфан. Для меня он был лучшим. Потом пришел Рауль: я всего пару тренировок провел с ним, потому что у меня очень болела нога. Он очень техничный, у него такое первое касание – очень сильный футболист. Мы совсем чуть-чуть общались с ним, потому что большую часть времени я восстанавливался.
– Спрашивали его о чем-нибудь?
– Нет.
– В команде боялись подкатываться под него, мяч отбирать?
– Нет-нет, вообще. Он очень простой человек, ты и не подумаешь, что он звезда, когда разговариваешь с ним. Тихий и спокойный. Кстати, моим конкурентом был Ивaн Рaкитич. И перед каждой игрой Фeликс Мaгат селил нас в один номер. А Магат – особенный тренер, я с таким больше никогда не работал.
– Общаетесь сейчас с Ракитичем?
– Общались, когда вместе играли, и дружили. Сейчас нет.
– Что чувствуете, когда видите его в «Барселоне»? – Сначала очень приятно – я его знаю, знаю и Нойера, кстати. А потом – очень обидно, потому что я тоже мог. Может быть, еще могу – я не останавливаюсь. Конечно, жаль.
– Завидуете Ивану?
– Нет.
– Видели последний финт Нойера? Каким он был в «Шальке»?
– Видел. Он очень сильно играет ногами, не все полевые так могут. Самые техничные футболисты в «Шальке» всегда играли в квадрат – Нойер играл с нами.
– Магат – суровый тренер. Как вы с ним нашли общий язык?
– До травмы у нас было все хорошо. Он любит 17-18-летних футболистов, которые ничего не боятся. Он сразу дает шанс таким парням. И у меня так было: в 18 лет ничего не боялся, на тренировках выполнял все требования. Наши отношения испортились после травмы: Магат хотел, чтобы я быстро восстановился и снова играл. Но я так не мог: после операции все вышло не так, как я думал. Нога была в очень плохом состоянии. Мне говорили: «Выходи на тренировку». А я не мог, понимаешь? Магат отвечал: «Через не могу, через боль». Вторую операцию пришлось делать в том числе потому, что я начал тренироваться.
– Какой была ваша жизнь в Тбилиси до отъезда?
– Это было самое лучшее время. Все было хорошо. В 15 лет я сыграл первый матч в Высшей лиге в составе «Локомотива». Очень приятно вспоминать то время: играл в сборных, без травм, был вместе с семьей.
– Ваш трансфер стоил полмиллиона евро. Во сколько раз увеличилась ваша зарплата?
– У меня был обычный контракт: в нем были условия, что получу больше, когда сыграю 20 матчей, 40 матчей. Про конкретные цифры говорить не хочу. В «Шальке» мне дали контракт в 10 раз больше, чем в «Локомотиве». Если бы играл и не было бы травмы – он стал бы больше в 20 раз.
– Что вы себе купили на первую зарплату?
– Ну что там могло быть – лэптоп, телефон. Машин я не покупал, потому что у меня не было прав. В Германии вообще сложно получить водительские права, меня папа возил. А когда у меня была травма, в Грузии сделал права. У меня там всегда был BMW.
– Вы три года не играли в футбол. Чем вы занимались помимо восстановления?
– Это было самое сложное время. Я вообще не хочу его вспоминать, у меня были сумасшедшие дни. «Шальке» выигрывал Кубок, был в полуфинале Лиги чемпионов – я это все смотрел по телевизору или с трибуны. Как футболист я чуть не умер тогда. Знаю много футболистов, которым не удалось вернуться в футбол после трех лет вне игры. Были дни, когда я просто спал; были дни, когда у меня появлялась мотивация и я тренировался – и так три года.
– Вы думали о том, что, возможно, придется завершить карьеру? – Конечно, думал. После второй-третьей операции. Силы мне давали родители, жена и лучший друг, с которым мы вместе ходили в школу. Он навещал меня в Германии. Все они помогли вернуться.
– Вы помните день, когда вас впервые вызвали в сборную?
– Конечно. Мне было 16 лет. В день, когда меня вызвали в первую сборную, я был на игре U-21. Даже не знаю, как мы тогда сыграли, – сразу после матча меня на машине отвезли на сбор главной команды. А на следующий день я уже за нее играл. Это было очень круто.
– Спали ночью?
– Нет, я после игры не сплю никогда. До четырех-пяти часов утра не ложусь: смотрю телевизор, в компьютере сижу или иду на улицу. Очень много адреналина, поэтому спать не могу.
– Говорят, в те времена вызов в сборную Грузии устраивали функционеры и агенты, чтобы потом выгодно продать игрока. Главный тренер нынешней сборной Грузии Темури Кецбая как-то сказал, что это как раз про вас. Что вы ему ответите?
– Темури Кецбая очень много говорит. Я знаю, что Клаус Топмёллер позвал меня в сборную: первый матч закончился вничью, второй – с Шотландией – выиграли. Там не было такого, что я кого-то знал: я хорошо играл, добился своего, попал в сборную, победил.
– Почему вас сейчас не вызывают в сборную?
– Когда у меня была травма, он пару раз позвонил, сказал, что рассчитывает на меня и даст шанс, когда буду здоров. Когда я восстановился, он вызвал меня в сборную. Тогда заканчивался контракт с «Шальке», у меня три года не было практики. Кецбая сказал, что поможет. Я думал, он выпустит меня в игре с Турцией на 15-20 минут, и все увидят, что проблем со здоровьем больше нет. Но он не выпустил. Мне не понравился разговор, который у нас с ним был, и я вообще отказался играть в сборной. Сейчас я понимаю, что это было неправильно. Эту ошибку я осознал. Но и Кецбая был не прав. Не хочу даже рассказывать, что он мне говорил.
– Как это возможно – после трех лет простоя оказаться в самом сильном русском клубе?
– Мне позвонил один человек из России, агент или просто работник «Зенита». И сказал, что клуб заинтересован во мне. Кстати, за два года до этого, когда я еще играл в «Шальке», «Зенит» хотел купить меня – но тогда я не знал, насколько это правда. Теперь мне сказали, что «Зенит» хочет посмотреть на меня в игре молодежных команд против Эстонии: я забил гол – это была моя первая или вторая игра после травмы. Мы подписали предварительный контракт, поехал на сборы, познакомился с тренером.
– А что это за человек, который вам позвонил?
– Работал в «Зените», помогал футболистам. Один грузин. Не хочу говорить имя. А потом… Не знаю, что началось. Я тренировался с командой нормально, мне еще надо было набирать форму. Мне сказали: «Нет проблем. Мы знаем, как ты можешь играть». А потом случилось пару инцидентов, которые мне не понравились. И я сказал, что не хочу там играть, потому что я не хам. Сказал: «Давайте все забудем». И ушел.
– Этот человек – Георгий Кинкладзе?
– Нет, это агент, который там был. Были еще люди, про которых я не хочу говорить.
– Вы рассказывали, что пять игроков «Зенита» оскорбляли вас.
– Я такого не говорил. Я слышал, что игроки – и я не знаю, какие игроки, – написали письмо президенту, что Леван Кения не подходит «Зениту» и не сможет ему ничем помочь. Только слышал, письма не видел. Никого не хочу винить, меня лично никто не оскорблял. Если бы меня кто-то оскорбил – нет проблем, я ответил бы. Но такого не было. Тренер тоже нехорошо повел себя со мной, он тоже сказал что-то. Было несколько моментов, они мне не понравились.
– Это лидеры команды, – поясняет агент игрока. – Я слышал, среди написавших письмо были Кержаков и Дeнисов. Если это неправда, пусть они напишут, я публично извинюсь за свои слова.
– Что стало с предварительным контрактом?
– Я получил, что хотел, и ушел.
– А что вы хотели?
– Финансы получил и ушел. У меня же контракт. Смотри, когда команда тебя больше не хочет – у меня так было в Дюссельдорфе – разрывается контракт, ты получаешь финансы, о которых вы договаривались, и уходишь. Это нормальная футбольная ситуация.
– Вы получили часть зарплаты?
– Конечно. И у меня нет проблемы с «Зенитом». Просто я не вписался в команду, и команда не вписалась в меня. И тренер. Так вышло. Это футбол.
– Ваш переезд в Петербург связывали с дружбой ваших представителей с Александром Дюковым. Вас не смущало, что вы ехали в клуб без интереса со стороны главного тренера?
– Не знаю, кто с кем дружит. Я – футболист. В тот момент я не был в хорошей форме, но мне сказали, что дадут один-два месяца, чтобы набрать обороты. Они знали, как я играл в «Шальке». Но так случилось. Тогда я был очень злой, сейчас все нормально.
– Тогда речь шла о пяти футболистах «Зенита», несогласных с вашим трансфером. Сейчас эти люди играют в Петербурге?
– Вы же в России знаете, как там все было? Ты же знаешь?
– Нет, не знаю. Но всем интересно знать правду.
– Ни один футболист не будет рассказывать, что происходит в раздевалке или в душевой. Но я тебе говорю, все было нормально, просто я не подошел тренеру и футболистам. И все закончилось нормально. Хэппи-энд.
– Как поступите, если вами заинтересуется русский клуб?
– Не знаю, что должно случиться, чтобы я играл в России. Когда ты приезжаешь из Европы в «Зенит», «Динaмо» или «Локомотив» – может быть, все складывается по-другому. Россия – не Европа, и этим все сказано.
Eurosport
